Abstract: В традиционной культуре русских старообрядцев Южного Алтая еще в конце ХХ в. сохранялись историко-этнографические явления, уходящие корнями в весьма отдаленные исторические эпохи. Зафиксированная нами песня старожилов с. Топольное отличается от известных публикаций тем, что, во-первых, женщина не наговаривает на стрелу, муж неожиданно умирает сам; во-вторых, муж не «добрый молодец», наоборот, «постылый старик»; наконец, в-третьих, «умерший» воскресает так же неожиданно как умер, причем, возможно, уже в другом, молодом, обличии (в песне об этом не говорится, но на это намекает то, что он «целовать начал»). Интерпретация исполнительницы тополинской песни указывает на ее бытовой характер, на воплощение несчастливой женской доли в союзе с нелюбимым мужем и радость по поводу его ухода из жизни. Однако, если рассмотреть сюжет с точки зрения религиозных верований, то несколько указанных выше моментов из текста песни позволяют предположить в ней изложения сути обряда «священного брака» (Басилов. Религиозные верования, 1993, с. 40). Корни « священного брака»уходят в исторические представления о телесных потребностях души или духа. В этнографии народов мира избирательные женщины (жрицы, «божественные жены»), которые предназначались в качестве супруг божествам, сохраняли верность богу и воздерживались от связей с другими мужчинами. По широко распространенным воззрениям, боги могли удовлетворять половую страсть посредством людей, представлявших их. Так, в Шумере в 3 тыс до н.э. божественным супругом богини Инанны-Иштар считался умирающий и воскресающий бог Думузи, функции которого брал на себя царь (Там же с. 41). Подобные любовные отношения составляли основу широкого круга ритуалов, признанных вызвать плодородие. Обряды священных браков вместе с циклом связанных с ними ритуалов занимали важное место в религиях древних земледельцев Нижней Месопотамии 3 – 2 тыс. до н.э. (Дьяконов, 1990, с. ), а свадьба Инанны и Думузи, как считал Дьяконов, сопровождалась игрищами типа карнавала или масленицы. В более ранней работе мы уже высказывали предположение о слиянии, по крайней мере, трех сюжетов 1. Про стрелу, которая поразила молодца; 2. Про внезапно умершего мужа – «постылого старика»; 3. Про ситуацию, что «по молодцу (казаку) плакать некому» как постоянный рефрен всех указанных песен. Обращает на себя внимание факт записей круговой песни «стрелы» в селениях, где «поляки» проживали совместно с другими этнокультурными группами русских сибиряков, казаков (Фурсова, 2024, с. ).

Cite: Фурсова Е.Ф.
«Мой постылый муж за водой послал…». Сюжет песни весенних хороводов русских старожилов Южного Алтая. Новые материалы
In compilation III Сибирский форум фольклористов: Тезисы докладов (16–20 июня 2025 г., Новосибирск) / отв. ред. Е. Н. Кузьмина; Сиб. отд-ние РАН, Ин-т филологии СО РАН.. – СО РАН., 2025. – C.С. 97 – 99.. – ISBN 978-5-6052497-6-4.

Identifiers: No identifiers

Citing: Пока нет цитирований